злая-злая плохая длиннная телега оралка и вопилка
песенка. про долги.

в ритме Канона, угу

Песенка про долги
…Можно –
разглядев знакомый профиль где-то за чужим окном,
подхватив - пару узнаваемых фраз в чьем-то разговоре –
торопиться,
тонкой кисточкой набрасывать на полоске бумаги знаки –
подсовывать под дверь,
кричать под окнами.
Скорее всего, ты опять обознался.
Никто не сумеет прочесть ни знака.
Никто и не заметит закатившейся в щель между половицами скатанной в трубочку бумажки –
долговой расписки.

Я здесь.
Услышьте меня.
Накормите меня.
Полюбите меня.
Зачем ты меня ударил?
Мне больно, холодно и страшно - зачем ты это сделал?
Я все равно никогда не смогу быть таким, каким ты хочешь.
Если нет смысла - тогда я лучше умру
дальше?

Можно –
найдя вероятного адресата,
опознав целиком - от подошвы сапог до верхнего камня прически –
думать,
подбирать - бумагу, подходящее оформление футляра, должное время вручения...
И переписывать, и выводить раз за разом:
От весомого: "Ты поступил подло - со мной и с доверенным тебе", -
до легкого:
"Интересно, у меня найдется хотя бы одна мысль, которую ты не захочешь опровергнуть и дополнить?"

Стоит чуть дыхнуть на бумагу - на ней проступают все те же знаки:

Услышьте меня!
Полюбите меня!
Я же существую

Стоит –
чуть отвести взгляд от адресата, чуть прищурить глаза - ты увидишь:
за ним стоят тени.
Тени и тени тех, кому не мешало бы - тоже вручить.

Не беспокойся:
за тобой они тоже стоят.

Ты знаешь:
тени приходят в полночь,
тени приходят с рассветом,
тени приходят в ничейное время, разрешенное им
и во всякое другое время.
Пишут сырыми коряжками,
прячут - в трещинах твоего сердца катышки из пыли и паутины:

Ты должен –
быть хорошим.
Быть мягким.
Быть удобным.
Быть должным.
Быть таким, каким не получилось.
Ты плохой.

Можно, конечно,
встав поутру от страшного сна –
спешить,
с тяжелой головой метаться по рынку –
искать лучших из знахарей и гадателей –
благо, предложение огромно –
говорят, они умеют –
некоторые умеют –
спасать,
доставать мохнатые шарики из трещин сердца,
читать паутинные письмена.
Быть проводниками, сопровождая дальше, в глубь - темнот и трещин твоего сердца,
читать, читать, бесконечно читать,
до последней обиды,
последней записки –
за тяжестью и давностью лет ставшей сыпкой пылью, как мертвые листья –
в поисках того, самого главного долга...
Чтение такой...углубляющий процесс.

...Свитки всего, говорят –
те, что навсегда завязли и утонули в пыли всего ненужного на земле,
на самом дне земли и глубже дна –
на Пристанях Пустых –
большие,
относительно разумные
и голодные.
Были те, кто брались читать их,
были и те, кто выжил –
но никто не вспомнил ни знака.

Но говорят, у некоторых получалось –
на дне колодца найти.
Себя.
Ну да, именно,
на дне.

"Еще один", - плеснет сухая бумажная вода и сомкнется над головой, показывать страшные картинки на стенах колодца.
Тоже своего рода проточная вода.

Можно, наконец,
однажды подумав, что ты его нашел...

Ты нашел –
у тебя был обрывок карты, теплый,
зажатый в маленьком кулачке - пальцы с обгрызанными ногтями.
Утром - она тебе его отдала.
Это была девочка, маленькая девочка, что ты встретил –
там, в дальней глубине своего сердца,
попав туда так, как туда попадают –
случайно...
С пол-ночи вы проревели вместе.
Ты говорил - уже понимая, где находишься - да, это бывает.
Это нормально - что, когда дорогой и ценный человек тебя обидел, тебе обидно
и очень больно.
Это нормально - оказавшись непонятно как в чужом и холодном месте,
что тебе холодно и страшно.
И это нормально - хотеть идти дальше и рассказывать - миру то, что до тебя в нем вообще не было, себе на радость и миру - чтоб было больше.
И хотеть слышать отклик - это тоже нормально.
А ты попробуй.
У тебя получится, я знаю.
А выход - вон там и там уже утро.
Конечно я знаю: это же все мое.

…узнав, собираться,
писать парадным,
не пожалев остатков лучшей туши –
переходить мост,
спускаться к семейной усыпальнице,
поджигать - на входном алтаре.
И успеть - в поднимающийся дым - вышептать:

- Выкуси!
Я живая.
И настоящая.
И да, я действительно зарабатываю на хлеб, мясо и смысл жизни этими буковками...
Кстати, в десять раз больше, чем ты.
Да, я так и не освоила - не понадобилось - всех этих цифр и мудреных слов –
мне просто хочется бить палкой тех, кто приносит их ко мне как доказательство своего статуса.
Скажи, ну нахрена ты все это делал?

Но кто и в самом деле настолько безумен,
чтобы требовать возвращения долгов у своих мертвых?

Пребывая где-то между всеми этими возможностями, я остановился и оглянулся.
За мной шла река.
Плеснула волной.
Сказала:
Конечно, ты мог.
Быть как-то по-другому.
Вытекать из полноводного озера, стелиться по равнинам.
Но тогда - это просто была бы другая река.
Ты уже есть - и делал что делал:
пропадал ли в безводных песках, тек себе вдаль невидной, рукотворной водой каризов;
падал с уступов, раздвигал скалы, раз за разом поворачивая от щедрого юга туда, где зима три четверти года и в четверти шага под землей - лед.
Да пусть ты был даже козьим ручьем, пересыхающим каждым летом –
непохоже –
все уже было,
все уже так, как есть.
И ты встал здесь - с тем, что прожил,
что понял,
чему успел научиться,
с теми обязательствами, которые счел должным взять на себя.
А долги...
этих долгов тебе все равно никто не вернет.
Придется зарабатывать.
Пробуй.
Возможно, у тебя получится.

PS: Волна и второй раз плеснет о берег:
"Не исключено, - скажет тебе твоя река, -
что через какое-то время, набрав полные карманы все тех же долговых расписок ты снова вернешься туда же,
в очередной попытке получить возмещение.
Это тоже нормально.
Я всегда здесь и всегда тебя жду.
Возвращайся.
Желательно, живым".