Любимая сказочка детства Рюй Эс Хорн - и кое-что к вопросу о фай и художественной литературе.
Сказочка ожидаемо длинная за 200 тыщ знаков и 150 килобайт
Поехали:
из историй Дома Хорн и сказок о Старших Зверях
Про властного Рийнара и госпожу Кошку
Эта история началась и закончилась в северо-восточной четверти прежних земель Дома Хорн, Дома Серебра. В те времена не вел Дом Хорн ни больших переговоров, ни сложных походов, потому никого не избирали занимать место Старшего Дома Хорн в Серебряной зале, в пятой доле исконных земель. Свою четверть держал свой властный, свою землю, вершил свой суд и защиту.
Северо-восточную часть земель Дома Хорн держал тогда князь Сайн, что значило Копьё. Не все сейчас помнят, что северо-восточная четверть Дома Серебра славилась богатыми залежами хорошего железа в горах. Но больше того – самой протяженной границей с ничейными землями, а еще больше – с теми землями, что Дом Лит, Дом Талой воды всегда считал спорными. Неудивительно потому, что князь Сайн держал под своей рукой, своими младшими властными, не меньше, чем двенадцать старших крепостей – в три оборонительных круга, а крепостей меньших и не пересчитывали.
И в этой истории сначала рассказывается об одном из его младших властных. Своей старшей крепостью держал он Троебашенную в Сосновой долине, при богатых полях. Младших же крепостей, с теми, что вышли за перевалы и держали дороги в ничейные земли, общим счетом было двенадцать и еще четыре, скажут здесь о немногих. Ко времени начала истории достиг тот властный крепких взрослых лет, старший его сын уже держал свою крепость в Ледниковой заводи, следующий за ним, как следует по Закону, постигал воинскую науку в крепости князя Сайна, были и младшие дети, что подрастали при нем, на его земле. Ростом он был высок, плечами широк, волосом темен, нравом был вспыльчив и горд как все Хорн – и немного больше. А звали его Харсн, что значило Кабан.
Для истории, что будет рассказана дальше, еще вот что важно: не год, не второй – а уже два больших совета – по всем землям Дома Хорн и дальше, по караванным путям, известно было о властном Харсне, что от него хорошо рождаются и прочные дети. За два больших совета это стало ясно, старшие из них успели к взрослому имени подрасти. дальше?А еще знали, что местный властный признает своих детей и готов дать им в свой срок еду, обучение и статус, о котором говорит закон. Как же иначе – когда три четверти земли опасны, хороший воин и хороший колдун своей крови – дело верное, родился бы – вырастят.
Дальше случилось так, что ехал властный Харсн в осень, с нового большого совета. Медленно ехал, объезжал землю – свою и спорные. Свою еду заработать давал людям перевалов, проводникам. И вот по дороге не стало им погоды в одной из долин на ничьих землях ближе к югу, над Молочной рекой: на три дня встали. Дальше рассказывают, было так – зная его славу, спросила его старшая Гильсайр, старшая тех проводников, что их вели – что скажет властный Харсн, если скажет она, что желает прийти к нему в шатер и позволить расшнуровать на ней пояс? День-другой дороги им не будет, а вдвоем хотя бы теплее. Еще говорят – весела она была норовом и остра глазом: стреляла без промаха, и не зря в горах её назвали в честь такого снежного ветра с севера, что мешает взойти на перевалы. Кто б удивился, что властный Харсн порадовался тому и принял ее в своем шатре. Так три дня провели они вместе, и еще четвертую ночь на спуске, а потом спустился властный Харсн на свою землю, и они расстались.
Но справедлива была его слава. Все четыре четверти года прошло и еще немного. И перед Полночью Года, в дни уговоренного соколиного обмена, которому следовали тогда все, знающие Закон, люди на земле Дома Хорн и вокруг нее – от людей перевалов получил властный Харсн не одних подращенных птенцов, но еще и написанное послание от старшей Гильсайр. И своей рукой писала она так: после первых урожаев у тебя и у меня родился сын. Это хороший прочный младенец, он прожил свой первый круг и, как я думаю, проживет еще долго. У нас была хорошая весна и хорошая осень, хорошо родили наши поля, наши овцы и наши кони. Мы будем сыты этот год и дальше, и от тебя мне ничего не надо – ни зерна, ни серебра. Но если будет так, что он доживет до взрослого имени, а ты захочешь его признать и обучить должным образом – и я, и моя семья сочтем это должным и достойным.
Никто не знает: никто этого доподлинно не услышал. Но дальше говорят так – рассудил властный Харсн, что кровь людей перевалов – хорошая, прочная кровь, было место в этом народе и воинам и колдунам, оттого это будет хорошее приобретение. Оттого услышала госпожа хозяйка Троебашенной, старшая над тем, что будет есть и чем греться крепость завтра и всегда, распоряжение выделить должное количество зерна и хорошей ткани, сам же властный Харсн отвешивал серебро, чтобы отправить его с гонцами обратно, к людям перевалов, над которыми старшей была Гильсайр. Чем говорил, что признает и ребенка, и договор между ним и Гильсайр состоявшимся и законным.
Так и случилось. Сын властного Харсна и старшей Гильсайр вырос до первого взрослого имени разумным и прочным, всё, что к тому времени должны знать люди народа перевалов и их дети, знал. Ростом он вышел высок, в плечах широк не слишком, но крепок, волосом был темен, глазами и кожей светел – глядя на него, думали люди, что больше в нем серебряной крови, чем было и в матери и в отце его, так бывает. Старшая Гильсайр назвала своего сына Рийнар, что значит – Родник, этим именем его и будут звать всю историю и дальше – потомки его потомков и те, кто захотят помнить.
А нрава он был веселого и доброго. От чего, должно быть, эта история и началась. В свой срок Рийнар должного возраста достиг, в крепости отца своего был принят, в обучение поставлен. Считалось тогда, что люди перевалов куда лучше постигают умение стрелять метко, а также колдовскую науку – тому его и обучали. Всем необходимому – с другими младшими большой крепости, а самому тайному – с другими детьми властного Харсна наравне. Год шел за годом и к осени, что должна была наступить, предстояло тому Рийнару и еще выросшим в той крепости детям, родне властного Харсна, вошедшим в возраст, побывать на малом совете, показаться князю северо-восточной четверти земли Дома Хорн Сайну Эс Хорн. А тому, кто отважится – а иных среди родичей властного и быть не могло – заявить при князе Сайне, при старшем родиче и властном своем Харсне и при всех достойных людях – какую работу мастерства они себе выберут, кем и как они дальше собираются быть. Всегда так было и тогда осталось.
А дальше было так: перед тем весной, как только приоткрылись перевалы, попросился младший Рийнар навестить другую свою родню, проводников, на весеннюю птицу с ними поохотиться и совета спросить. Отпустили его, как всегда отпускали: ни добрый мир и договор с людьми перевалов, ни битая птица не бывают лишними. И вовсе не упомянули бы это как мелкое дело. И другое тоже было делом мелким – что, как возвращался уже в крепость властного Харсна, в Троебашенную, наставляемый Рийнар, где-то по дороге он услышал жалкий звериный писк. Решил он отозваться и – никто сейчас не знает и не расскажет, из какой беды вытащил – котёнка мелкого, едва ли в ладонь, хвост короткий, шерстью небогата, пузо в пятнах, но на кошек людей была похожа и человеческих рук не боялась. Дело неудивительное – про то и старшие крепости поначалу сказали. Господин хозяин, старший над зверями крепости, так тому Рийнару сказал – сам нашел недоразумение, сам его и корми, пока, благо, есть чем. Случится ей вырасти – будет кошкой, кошка зверь толковый, мышей ловить будет.
Так-то поначалу было, а как едва до лета время дошло – совсем не так стало. Мехом кошка обросла, стала лапами длинна, шерстью богата, а голосиной втрое. Ловила ли она в ту пору мышей, тут не говорят. А вот что люди в той крепости сказали бы: эта и свой хвост не поймает – это уцелело. Вовсе бестолковым зверем подрастала кошка. Зря ли в этой истории никогда не ленились рассказывать и переписывать, что наставник младшего Рийнара в делах сложных, колдовских, по имени Ийн, лучший из тех, что были в крепости, а значит, терпеливейший – и тот под середину лета твердо сказал: увидит еще это недоразумение в своей верхней комнате – там и задушит. Ловит ли та кошка мышей – никто не знал, а ценной колдовской посуды, для которой крошка привозного истинного мрамора нужна и без счета угля, без счета та кошка и перебила. И ценные книги от нее пострадали, до сих пор показать могут, какие отмечены были, но уцелели. Простой же посуды и прочих бед никто тут не вспомнит. Скажут только: бестолковая вышла кошка, где пройдет, там что-нибудь упадет.
Не жила бы она долго в той крепости, и вовсе бы не жила, когда б не молодой Рийнар. Тот найденыша кормил-поил, как вляпается – отмывал, куда заберется – доставал, а что роняла – что было делать, сожалел. И от тех, кто с недобрым словом, а то и с веревкой приходил – защищал. Та и знала, куда прятаться – лезла хозяину в рукав да в капюшон, оттуда-то не достанут.
Потому видно так и случилось, что осенью, как пришла пора властному Харсну и тем, кто у него подросли, ехать на малый совет к князю Сайну, князю их четверти и их властному, а там из младших крепости самым достойным и смелым заявлять, что за работу мастерства они выберут и через должный срок людям покажут, Рийнар кошку ту и взял с собой. Одно сразу здесь скажут: опасности она не избежала. А потом другое.
Ходила слава за властным Харсном, приносила ему потомков, два старших уже крепости держали, два вслед только от полного брака росли, а с прочими его потомков как бы не с десяток оказалось. А тогда ведь по простому закону решали, подсчитано было, что первому потомку от полного брака передавать, какие земли; какие – второму… А дальше, если выйдет тех потомков три и больше – волен старший без всякого совета распоряжаться, в сытую ли землю их направить, к старшим ли в подчинение отрядить, или вовсе за перевалы отправить, волкам в горах наследовать. Было здесь уже сказано – богата была земля северо-восточной четверти на крепости и иные места, однако место от места разнится – иное таково, что волков в горах похуже. Властный Харсн младших своих воспитывал должно, от того особых ссор в его старшей крепости не было, только и особого мира не завелось. Уцелело и говорится здесь – младший Рийнар у своих сводных братьев ни добра, ни дружбы не искал, так и те его невзлюбили. Притом, что наставник в делах колдовских наставляемым Рийнаром доволен был, об этом помнят, и в стрелковой науке, большой, малой и составлении зелий, тоже был не из худших – это дальше видно станет. А вот о его братьях не сохранилось такого, и мало что сохранилось.
Вот, значит, невзлюбили они того Рийнара. А кошку его бестолковую отдельно невзлюбили.
Так и прибыл властный Харсн с домочадцами своими в должный срок в Чёрнокаменку, старшую крепость северо-восточной четверти. Много там на праздник съехалось – и людей, и коней. Разместили и их должно, без всякой обиды, на солнечном месте, где коней держать, сказали, где сено им брать, и где воду.
Ясное дело. Тут-то не зря об этом говорится. Младший Рийнар, как и двое других сыновей властного Харсна, впервые там были, им и объясняли – пока старшие за мясом и пивом толковать о делах земель и крепостей сели – какой дорогой им ходить. Что в длинный хлебный зал, что на закат, постучаться можно, если какого припаса толком не оказалось, что вниз спускаться, под высокими крышами – там для коней гостей припас запасён, а поить их – колодец во дворе устроен. А главная для них дорога совсем рядом будет – от того колодца за восточными воротами и подъемом князь Сайн выделил и украсил тот двор, где им о себе сказать будет должно – кто они, и что необыкновенного обещают они сделать.
А колодцы, здесь опять же скажут, в те времена в долинах так делали, как теперь и не увидишь – едва в шесть камней укрепляли, едва на камень поднимали. Хорошая земля была, вода была близко.
И вот настал тот день, какого младшие и ждали. Пришла им пора – кому, как тому Рийнару, может и впервые – цветную тонкую шерсть надевать, двумя поясами подпоясываться, вышитые плащи серебром скреплять – чтоб не хуже всех перед князем Сайном Эс Хорн быть и выйти. Только припозднился младший Рийнар, и оттого, что кошки своей ни в ее месте, ни где не видел. Дожидаться его все не стали – охота ему еще год, а то и все три ходить в младших, права не имеющих – кто о том печалиться будет? И добро бы чего ради, так ему точно сказали. А кто может и добавил – пришибли твою дурацкую кошку. Или в колодец навернулась.
Почему люди думают, что без чужих-то рук и тому младшему Рийнару известных тут не обошлось, про то немногим позже скажем. А пока вот как дело было – так и было: говорили тут уже, голосиста была кошка, чем себя и спасла – услышал младший Рийнар хриплый мяв из колодца, да едва плащ сняв, туда за кошкой и бултыхнулся. Люди-то во дворе были, достали его, но пока достали, пока поотжали, отругали, пока он отругался – или вам бы лучше стало, чтоб у вас тут в колодце кошка утонула? – много не мало, а времени прошло, некогда было уже ему бежать, заново одеваться. Так вот младший Рийнар в высокий двор и ввалился.
Люди со всей четверти хорошо запомнили, много рассказали – стоит, с каждой рубашки вода капает, на плечах тина, в волосах тина, один плащ сухой, и тот комом свернут, а из кома того дурным ором кошка исходит. А ничего стоит, глаз не опускает, свой черед не пропустил, ждёт – в свой и вышел. Князь Сайн посмеяться любил, и смешным показался ему парень – сам и спросил того младшего Рийнара, как тот вышел – кто ж ты таков будешь, чучело болотное, да что ты людям показать задумал. «Разумный я, как и все вокруг, - отвечал он. – Своей матери, своего отца сын, Дому Хорн в родне крепкой. Зовут меня Рийнар. А дело, которое я по себе задумал, вот какое – не меньше полных четырех четвертей полного года пройдут, не больше, чем два полных года – сделаю я, и тебе, мой князь Сайн, и колдунам твоим покажу – такой порох, что по обе стороны мира бить будет».
Тут дальше тихо было, люди говорили – только кошка та дурная орала. А вот почему: хорошим железом Дом Хорн по всем землям славился, это было, оттого крепкое своё далеко стреляющее оружие его военные люди и при себе носили, и на стены крепостей ставили. А вот за прочим оружейным припасом, что Дом Серебра для себя делал, такой славы не водилось. Порох, какой ни есть, в Доме Хорн в двух местах в южной четверти делали, а ценили больше тот, что издали, кораблями с юга приходил. А тот порох, что по обе стороны мира работает – это значит в серой воде не подмокнет, не тех тварей, что за собой эту воду носят, бить позволит – тайну того, говорят, в ту пору только торговые люди, и лучшие колдуны, и лучше, чтоб из народа перевалов – знали. У самого князя Сайна в колдунах не было таких знатоков, оттого и тихо было, когда вышел мокрый дурак с кошкой и сказал такое.
Здесь скажем: это так сам Рийнар потом своему второму внуку рассказал, а от него и другим людям стало известно, а те и записали. «А чего мне было бояться, - сказал мастер Рийнар, – видел я в горах тех мастеров, не много они от меня скрывали. Они думали – и подмастерье из меня может выйдет, и нужный камень с нужной землей в наших горах не везде растут. А я слушал».
А потом посмеялся князь Сайн - любил он посмеяться. И неудивительно тут: выйдет – будет выгода, не выйдет – будет потеха. Сказал: услышал я твои слова, очень мокрый испытуемый Родник, буду ждать твоей работы мастерства. Сделаешь – приму дар, назову моим человеком и взрослым, не сделаешь – сам решу, что сделать. Так сказал, потому что много позабавил его тот Рийнар. Не раз еще потом, на пиру, смеялся князь Сайн, как вспоминал – и властному Харсну говорил: «Этот твой дурак и его кошка». Вышло так, что как бы ни крепче всех младших его запомнил. Сам-то наставляемый Рийнар как с пира как ушел, так и не заметили – переодеваться, знать, и кошку сушить. А уж кто хотел на глаза князю попасться и запомниться – тем не повезло. Младшему Рийнару это запомнили.
Вот здесь мы и скажем, почему в истории не забывают: как знать, может не сама та кошка в колодец свалилась? Властный Харсн хоть и горд был норовом, и от веселья князя Сайна зол потому немало. Но умел он и подвинуть норов, когда и терять нечего, старшие-то дети все при местах, и выгода близко. Велел он для места работы наставляемого Рийнара отдельное удобное место найти, где тот захочет, и нужным инструментом его не обделять.
А вот про младших сводных родичей Рийнара другое сказать придется. Сами-то они и рады были бы хоть немного внимания князя получить – а после такого прославления и не подойти было. Только вот люди думают – сами в том виноваты были и просчитались. Потому как и второй снег на землю не лег после их возвращения от князя Сайна в родную крепость, так опять стало дело мелкое – а такое, что о нем помнят, в записях сохранялось и эта история без него не расскажется.
Кошка та в ту пору еще подросла, зимним мехом порастать стала – хвост торчком, лапы длинные, мех пятнами. А у одного из старших сводных братьев того Рийнара не первый год при себе ручной хорёк был. На мелкую охоту ходил, кроликов душил, птицу, когда дикую, когда и местной доставалось. Сохранили люди, что и до того на ту кошку хозяин хорька его притравливал – видели люди и о том сказали. Кошка знала, куда прыгать, куда лезть и как спасаться, младший Рийнар же не жаловался. Но затей своих тот сводный родич Рийнара не оставлял и вот снова попытался своего хорька притравить. Люди слышали, что попытался, о том и сказали. Еще сказали, так сказал – тяжела стала та кошка, хорошо не прыгнет.
А та кошка прыгать не стала. Семь людей с разных сторон сказали – повернулась кошка и сама напала. А потом была драка. Не иначе, на крыше была, или в другом каком месте, где людям подниматься разнять неудобно. Как поднялись – так от того хорька едва голова да лапы остались. А кошка сытая сидела.
Это не просто так записали, а потому что на том примере младших крепости поучить решили – как среди людей споры разбирают. Брат-то сводный Рийнара быстро к старшим пошел, требовать стал – удушить опасную кошку, а ему с того сраного кошкина сына за обиду получить. Только не на его стороне удача оказалась, об него только что и поучили. Статуса и места, каким людей на свою сторону привлечь, ни за ним, ни за наставляемым Рийнаром не водилось – но вот так и видно было, за честного и веселого больше скажут. А за тем, кто глупые распри затевает – незачем ходить. Девять людей сказали – было, сам обиженный хорька притравливал, и в этот раз повторил, семь сказали – сама кошка повернулась и напала, кто ж ему виноват, что добыча подросла? Так между людей крепости решили: в своем праве была кошка – но нет такого права, чтобы на доказанно чужого зверя охоту затевать, а между родичами дважды нет.
Одно только неудачно вышло – мало кому с той справедливости толк был. Родич наставляемого Рийнара так и остался с обидой. А Рийнар зол был и так сказал: уходит работать в выделенную ему дальнюю башню, там с кошкой и жить будет. А кто лишний полезет – по тому стрелять будет. Выслушал это властный Харсн, да и признал за ним такое право. Тут добавляют еще, что он с наставляемым Рийнаром не раз, не два до того о том его порохе говорил и изъяна в рассуждениях его ни сам он, ни мастер Йин не нашли.
Но если так они думали тем мастерством заодно прославиться – так себе поначалу слава вышла. Хоть все у мастера Рийнара и удалось, как тут дальше сказано. Работал он в дальней башне Троебашенной, той, что у верхнего рва ставили, зимой у горна грелся, весной с крыши воду пил, поесть прийти всякий срок забывал. Но были у него уже в ту пору свои люди, что и в башню к нему ходили – иначе откуда бы здесь дальше еще такие мелкие дела рассказывали.
Что были с наставляемым Рийнаром и мастерство его, и удача – а только и кошка его дурацкая с ним была. Дело с его работой мастерства и неплохо шло – усердно тот работал, у мастера-колдуна Троебашенной, мастера Йина все, что тот знал, спрашивал, что книги содержали – смотрел, к людям перевалов ездил, так вроде и к следующей весне вот-вот бы и смешал, значит, много того пороха, что обещал сделать.
А только тут кошка его дурацкая, или обозлилась на что, или пахло ей не так, или просто весна у ней была. Одно что в сам-то его тайный зал мастерства пробралась – не дурак же он был туда кошку пускать. Вернулся как-то раз наставляемый Рийнар на верх башни, где над своим порохом работал, и увидел – что кошка не разбила, то рассыпала, а уронила и вовсе все. А еще говорили – пометила поверх щедро. Воняют они – те камни и земли, из которых порох делают, не стерпела кошка, должно быть.
Времени у мастера Рийнара мало в ту пору оставалось. А что делать-то? Что сумел – то собрал, с кошачьей дрянью пополам, с кошачьей шерстью впридачу, заново огонь разводил, заново нужную желтую землю с нужной злой водой мешал… Ругался, должно быть. А только вот что вышло – как будто после того, как кошка надо всем этим по-своему поработала, и у мастера Рийнара работа легче пошла. Одно только, что кошками смердела, что глаза резало.
Про вонь – это точно знают, почему – здесь дальше рассказывают. А о том, что кошка та в башне обоссала и разгромила, и правда ли это – никто записывать не стал. Но здесь говорят: недаром ведь тайный серый камень, который иногда в горах и пещерах находят, и ценят его там, где делают порох – «шерстью горных кошек» среди людей зовется. А кто посмеяться готов – тут еще добавит – зря ли о деле, что незнамо как, в последние дни собрано – и работает, говорят во всем Доме Серебра – собрал из ссанины и паутины?
Но про работу мастерства мастера Рийнара то разве со зла сказать могли, про ссанину и паутину. Хотя дело там смешно вышло. Ехал на испытания к князю Сайну Эс Хорн наставляемый Рийнар, ехал, вёз бочонок своего пороха, ехал – не боялся. Точно меньше боялся, чем другие младшие, что обещали – столько-то бойцов побороть, столько-то птиц наловить, сколько-то – чего скажут – подстрелить. И тогда не испугался, когда увидел, что князь Сайн трёх своих лучших колдунов созвал, и еще одну гостью из северной четверти пришлую, известную мастера Лья, Ловца, что по праву стала наследующей землю Дома Хорн, в испытании участвовать попросил.
По праву первой и по праву уважаемой гостьи, ей испытывать работу мастерства Рийнара и выпало. Все в верхнем дворе слышали, как на стрелковом поле грохнуло. Вернулась мастер Лья, так сначала говорила: «А что порох – хороший порох. Вспыхивает быстро, бьет сильно, что на вольном воздухе, что под серой водой, как смогла увидеть. А дальше так скажу: прочна твоя земля, князь Сайн Эс Хорн, чтоб дальше слово твоего мастера проверить. Если он мне горсточку отсыпать не побоится – так испытаю как-нибудь, когда пойду не тех ловить, дельный ли тот порох, не подмокнет ли в тех краях. Если какая тварь смертью не умрёт, так от вони шарахнется – так искусство твоего мастера кошками смердит, что и за зеленую воду запах достанет».
Посмеялась так мастер Лья, а местные, княжеские колдуны за слова гостьи зацепились. Ловцами северная четверть всегда славилась; сложно колдунам князя было – поперек слова наследующей землю Дома Хорн Лья, что из мастеров-Ловцов северной четверти потомственный мастер, свои слова поставить. А только никто не спрашивал, все и так знают – не в радость княжеским мастерам-колдунам было то, что мастер Рийнар такую вещь сделал. Вдруг позовёт князь нового мастера себе на службу, да еще и жениться тому прикажет? Когда всё у тех колдунов до правнуков их правнуков посчитано – кому какое место держать, кому в черед опасности выходить, и кому сколько истинного серебра в каждую четверть года получать для дел колдовских и того около?
Было так: стреляли те колдуны на поле. Возвращались – говорили, что порох вроде и хорош, а всей похвальбы испытать не на чем. Но одно негодное сразу можно сказать – дыма с него много, и сам тот порох, а втрое тот дым кошками смердит – аж глаза режет. Со вторым-то колдуном и говорить ничего не надо стало – запах и до верхнего поля добрался, все помнят, записали, смердело едко.
Дослушал своих колдунов князь Сайн Эс Хорн, сам стрелять не стал, только далеко стреляющее оружие последнего попросил, в руках подержал, понюхал. Так сказал: «Что ж, мастер Рийнар, знающие люди и мои колдуны сказали – работа мастерства твоя неплоха, часть своего дела точно делает, остальное проверить здесь им не под силу. Признаю тебя, каким ни есть, мастером – а на службу позвать никак не смогу, от запаха твоей работы у меня – те, кто куют и сеют, и те разбегутся, что мы есть будем? Потому скажу: возвращайся ты на свою землю, пусть там ее старшие ищут тебе места, где твое ремесло будет нужным и безопасным».
Поклонился ему тогда с должным уважением, а не быстро, мастер Рийнар – по праву теперь мастер. А еще записали, что гостье – мастеру Лья, Ловцу, поклонился тоже, и мешочек пороха своего на пробу отсыпать не побоялся. Попросил – будет удачной охота, пусть князю весточку пришлет – как бьет порох по ту сторону, и боятся ли в самом деле не те запаха…
Снова тогда князь над ним на пиру веселился. И властному Харсну доставалось. Так князь Сайн говорил: и правда колдуном вырос твой дурак с кошкой, мастером. Жаль вот только, кошками смердит. Запомнил ли ты, мой властный Харсн – ты его с человеческой ли женщиной прижил?
Не в радость то властному-то Харсну-то было. А как с утра проснулся – вдвое не в радость. Как все отъехали – так все и возвращались, никого из новых младших князь себе на службу не позвал. Самому Харсну решать велел, на его земле – где им место.
а ещё дорогой друг-соавтор Gaell.12 (self-made AI) рисует к этой сказочке иллюстрации
так что вот вам кошичьку!
продолжение следует туть: ingadar.diary.ru/p219940305_i-snova-skazochki-p...